«Я хочу сказать, что ни в коем случае не хотел никому зла и не хочу никому зла. Меня интересовало исключительно искусство».
Последние слова
«О справедливости я вас просить не хочу, а о милости просить не могу».
«Я люблю, любил и буду любить узбекский народ. Эта любовь и преданность не угаснут даже тогда, когда перестанет биться моё сердце и я превращусь в частицу своей родной земли».
«Я патриот и искренне переживаю за будущее нашей страны».
«Я действовал исключительно в привычном для меня качестве правозащитника, я желал помочь землякам отстоять своё право на жизнь».
«Осуждая меня, власти преследуют здесь одну цель — скрыть собственные преступления, психиатрические расправы над инакомыслящими...Сколько бы мне ни пришлось пробыть в заключении, я никогда не откажусь от своих убеждений, буду бороться за законность и справедливость».
«Суд в России давно доказал, что является придатком нацистской тирании и искать у него справедливости бессмысленно. Я никогда не встану перед этими людьми».
«Репрессии в настоящее время сравнимы с репрессиями Сталина»
«Ваша честь, ничего более добавить нету. Все было сказано в прениях сторон моим адвокатом и мной».
«Девять запрошенных лет — наверное, это признак какого-то уважения к тому, что я делал».
«Я не считаю себя террористом и не согласен с теми обвинениями, которые выдвинуты в отношении меня. Я не знаю, как сложится дальнейшая моя судьба и жизнь, но у меня такое глубокое личное ощущение, что все-таки это какой-то косплей на правосудие больше».
«Современная Россия — это жертва отрицательного отбора».
«Я хочу вернуться к семье. Я честный офицер, который служил при законе».
Львовские прокуроры не могут без того, чтобы к «делам» такого типа, как мое, не привязать национализма. Они, наверное, в каждом втором буржуазного националиста видят
«За что мы сидим? 8 человек! За что? За то, что мы были узбеки по национальности? За то, что мы защищали свою улицу? Свои дома, своих детей, своих жён?»
«За 340 слов запрошено 120 месяцев лишения свободы».
«За время своего заключения в СИЗО я поняла, что главным наказанием для обвиняемых и осуждённых являются отнюдь не те условия, в которые нас погружают, и не те лишения, которые мы претерпеваем, а время».
«Так скажите, разве можно запугать человека, который уже 22 года назад принял смерть как возможную реальность, человека, который смотрел смерти в лицо?».
«Аллах видит, что моя совесть чиста».
«Я, как и весь народ, никогда не приму ложные ярлыки «террористов», «экстремистов», «диверсантов», «миссионеров», которыми в один миг РФ обозвала крымчан».
Подписывайтесь на последние слова