Камардин Артём Юрьевич

Гражданский активист, инженер-конструктор оптических прицелов и приборов ночного видения, контркультурный поэт и концептуальный художник.

В 2022 году в Москве прошли «Маяковские чтения», основной мотив которых был против мобилизации. На них задержали несколько человек, которых позже подвергли избиениям, унижениям и пыткам. Их заставили извиниться на видео перед «перед русским многонациональным народом». Артёма пытали гантелей, пока другие допрашиваемые слушали его крики в соседних комнатах. Его осудили на семь лет колонии общего режима.

2020-е

Дела о дискредитации российской армии Дела о фейках о российской армии

Время чтения: 4 мин.

Последнее слово

«За искусство судить недопустимо».

За искусство судить недопустимо. Художественное высказывание может быть интерпретировано, трактовано различным образом, даже если оно выражено максимально просто и доходчиво. Всегда могут найтись те, кто воспримет его превратно. И если кто-то склонен оскорбиться, то он может оскорбиться, ну, совсем на ровном месте.

Цели кого-то оскорбить своим стихотворением я не ставил. Возможно, у кого-то была цель оскорбиться, чтобы человек с отличным от их мнением и отличными от их взглядами был незаслуженно наказан.

Но так же, как и за искусство, недопустимо судить за мнение, даже если оно высказано публично. Хотя в современной России это, увы, практикуется, поэтому я опасаюсь, при всём уважении к Вам, что приговор будет обвинительным, хотя я полностью невиновен.

Тут же обращу Ваше внимание, что из представленных видеодоказательств следует, что я не призывал не брать повестки, не ставить подписи и так далее. Отмечу также, что всё сказанное и прочитанное в ходе чтений лежит исключительно в зоне ответственности сказавшего или прочитавшего, ведь на «Маяковских чтениях» нет генеральной линии, у чтений нет организаторов — городской традиции, уходящей корнями в середину прошлого века, они попросту не нужны. Любой желающий может выйти и сказать что угодно, всё, что ему придёт в голову. На моей памяти так было всегда.

К тому же, что касается статьи 280 примечания четыре, прошу обратить Ваше внимание, что статья совсем новая: на момент нашего задержания она существовала не более трёх месяцев и по ней не было никакой практики.

По мере появления статей, запрещающих те или иные высказывания, я всегда корректировал свою риторику. Появилась статья за «дискредитацию» [армии] и первый осуждённый за слова «Нет войне», и я перестал говорить «Нет войне». Хотя до сих пор не понимаю, при чем тут дискредитация. Появилась 207 статья, статья о «фейках» [про армию], и я перестал делиться любой информацией, не подтверждённой Министерством обороны РФ.

Если я знал, что какие-то вещи, пусть даже сказанные для меня, высказанные публично, могут привести за решетку, я молчал… То есть не молчал. Зная к тому же, как обвинение разбрасывается определениями типа «организованная группа», я, возможно, отошёл бы подальше от говорящего подобное. Я бы мучился угрызениями совести, страдал бы от приступов тревоги, но промолчал бы.

Я не герой, и садиться в тюрьму за убеждения в мои планы никогда не входило. Я поэт и не вполне эмоционально уравновешенный человек, у меня и диагноз есть — «генерализованное тревожное расстройство» или, как это назвали в Институте имени Сербского, «смешанное расстройство личности», которое, впрочем, не мешает меня судить.

Я хочу попросить Вас, если Вы не можете по каким бы то ни было причинам вынести оправдательный приговор — хотя я подчёркиваю, я абсолютно невиновен, — ограничиться условным сроком.

Я опасаюсь, что моё здоровье — ни физическое, ни психическое — не выдержит продолжительного тюремного заключения. А возможность снова угодить за решётку, возможность снова вынужденного расставания с родными и близкими будет достаточно сдерживающим фактором от любых высказываний на любые острые темы.

Убеждения мои при этом не изменятся, как не изменились они под пытками, как не изменились бы в случае реального срока, не изменились бы даже под страхом смерти — это попросту невозможно. Так не работает. Но я Вам гарантирую, что не буду более высказывать их публично.

Ваша честь, отпустите меня домой.