Последнее слово
«В машине закинули на заднее сиденье, руки были постоянно в наручниках. Сказали, что поедут закапывать меня. «Сажать картошку», — так пошутил один из них».
Меня задержали четвёртого мая 2021 года жёстко. Успеть убежать не было сил. Их было много — я один. Я сразу понял что к чему: работал ГУБОП, не жалея рук, — били ногами и руками при задержании. Кричали: «Мразь, добегался?» У меня всё в глазах потемнело… Были и сотрудники КГБ. Они вели себя интеллигентно в отличие от ГУБОПа — общались и снимали на видео. Они сказали, что я Злойбэт [это аккаунт в телеграм-канале «ОГСБ», один из каналов беларуской оппозиции]. Последствиями задержания стали синяки и расколотый зуб. Мне сказали, что я призывал людей к насилию в отношении сотрудников правоохранительных органов. Также, что я озвучивал видеоролики, которые в последующем размещались на ютуб-канале Ботогсб/партизанскийбот.
После задержания меня повели домой, там был обыск. Завели в съёмную квартиру, дед, у которого я снимал её, спал. Меня два раза ударили ногой в область груди и после этого завели понятых. Начался обыск. Изъяли мою аппаратуру, два телефона, три личных дневника, документы, карту и 60 беларуских рублей. Потом надели мешок на голову и повели. Я был в панике, меня подташнивало, но при этом истерики не было. Когда шмонали, посадили на колени, сказали молчать. Но я изредка говорил с дедом и посматривал на кошку Аэлиту. Я понимал, что возможно её больше не увижу, и прощался с ней. После обыска — опять мешок на голову, и повели к автомобилю.
В машине закинули на заднее сиденье, руки были постоянно в наручниках. Сказали, что поедут закапывать меня. «Сажать картошку», — так пошутил один из них.
Говорили, чтобы я сказал то, что им нужно на камеру, и тогда, возможно, меня депортируют домой.
Меня били, так как я вину не признавал. Били жёстко. Правда, спустя уже почти месяц синяков совсем не осталось.
Мешок был неплотный, и я увидел, что меня везут к зданию КГБ в Минске. Завели в кабинет на третьем этаже, посадили на стул, руки плотнее передавили наручниками, из-за чего я вскрикнул. Сняли мешок и сказали, что если я буду выделываться, то повезут в отделение ОМОНа, и тогда мне припомнят все мои слова (в озвученных роликах). Я сильно испугался, ведь знаю, что делал ОМОН в августе 2020 года.
После этого в час ночи начался видеодопрос без адвоката, где мне дали текст, который я зачитал. Присутствовало двое мужчин в балаклавах: один чекист и один мужчина, похожий на поросёнка (показалось, что это «фээсбэшник»).
На камеру меня расспрашивали про деятельность, я боялся и говорил то, что им нужно. Они принесли гирю 32 кг и поставили возле меня.
После этого стали спрашивать, какое я имею отношение к Ольге Карач и Игорю Макару. Я был жутко напуган — всё делал беспрекословно. После допроса с видеокамерой с меня сняли наручники, дали попить и принесли сумку с едой (меня задержали как раз, когда я шёл из магазина с пакетом).
После этого до утра мы сидели и общались с чекистами «по душам». От страха у меня кружилась голова. Я их уже стал воспринимать как товарищей, потому что они стали мне сочувствовать, предлагать покурить или попить чая с шоколадкой. Они потребовали дать доступ к телефонам, к своим аккаунтам в соцсетях и «Телеграме». Я подчинялся, вспоминая весомые удары ногами в грудь за отказ. Потом мне разрешили поспать на стуле. Я прислонился к холодному сейфу и подремал. Пока я спал, охранники постоянно менялись. Видимо, им требовался отдых в более комфортных условиях. Около 11 утра мне принесли листы бумаги, ручку и сказали писать явку с повинной. Чекисты фактически заставили меня написать явку.
Сказали, что если не напишу, то меня признают террористом и сгноят в тюрьме, я не увижу маму, свою девушку. А если напишу, то депортируют в Россию, и я всё забуду как страшный сон. Спрашивали, видел ли я Дениса Хофмана, Ольгу Карач, Игоря Макара и других администраторов телеграм-канала «ОГСБ», чтобы завербовать меня. Когда узнали, что я их не видел, расстроились. В явке я написал, что якобы призывал к насильственным действиям, прямому физическому контакту с правоохранительными органами, также написал про моё участие в ботах телеграм-канала «ОГСБ» (общался с людьми, отвечал на вопросы). Указал, что с Карач один раз связывался, с Макаром не связывался ни разу. После этого я просил дать доступ к телефону, чтобы позвонить матери и девушке.
Они говорили: если я не буду идти на контакт, приедут к моей девушке, и мало ей не покажется.
Потом сказали мне, что я поеду в апартаменты с двумя сотрудниками. Если буду вести себя хорошо, то разговор продолжится. За мной пришли два сотрудника, надели мешок на голову, закинули в автомобиль, и мы поехали. Мы доехали достаточно быстро, и, как позже я увидел, меня разместили в двухкомнатной квартире с видом на памятник Якуба Коласа. Там меня заселили в одну комнату, а сотрудники находились в другой комнате. Наручники с меня сняли, и я смог покушать. В 23:00 мне сказали: «отбой». Когда я лёг, то услышал звук передернутого затвора пистолета. Я жутко испугался и вжался в диван. Но за мной никто не приходил. Спустя время попытался сходить в туалет, однако дверь снаружи была заперта. После этого я отрубился.
Утром меня разбудили и сказали собираться. Надели опять мешок на голову и отвезли, как оказалось позже, в здание КГБ. Завели в кабинет, посадили на стул и сказали заново писать явку с повинной. Видимо, за это время изучили мой мобильный телефон, и у них появились дополнительные вопросы. После этого сказали, что придется посидеть в «Американке», так как я «сдал» Дениса Хофмана (его личные данные нашли у меня в телефоне).
После этого опять надели мешок на голову и повели к следователю, который сказал, что я подозреваюсь в организации групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок в городе Минске, и ещё я нарушил режим пребывания в стране.
После этого пришли солдаты и отвели меня в СИЗО КГБ. Там меня неоднократно водили на допросы, где присутствовали разные адвокаты.
Допросы снимали на видео, где я уже повторял заученный текст. Спустя две недели начали приходить первые письма от моей девушки и одно письмо от матери.
25 мая ко мне пришли в камеру и сказали с бумагами на выход. Завели в кабинет, где дали заранее подготовленные ответы на вопросы телевизионщиков из «ОНТ». Дали время выучить ответы — и 28 мая приехали люди с телеканала «ОНТ» и произвели запись. Просили сказать так:
«Я, Дудников Егор, известный как Злойбэт. Вы лохи, балаболы, я разочарован в вас и я сотрудничаю со следствием».
После этого меня отвели в камеру, а в понедельник 31 мая перевели в СИЗО на Володарского.
В СИЗО КГБ я сидел в одной камере с Виктором Бабарико и Григорием Костусевым.
Еще был бизнесмен Размус. Правда, его потом убрали. Отношения с сокамерниками хорошие, стали они мне чуть ли не дедушками, подучил беларуский язык.
Я только озвучивал видеоролики, тексты давал Диз — администратор телеграм-канала. Это делал за вознаграждение. Аудиосообщения в телеграм-канале «ОГСБ» озвучивал с середины ноября 2020 по май 2021 года. В роликах и сообщениях были призывы выходить на улицу и на прямой физический контакт с сотрудниками правоохранительных органов.
Минский городской суд, Минск, Беларусь.
Второе июля 2021 года.
Источник: https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/01/skazali-chto-poedut-zakapyvat-menia
Подробнее о деле: https://prisoners.spring96.org/ru/person/jahor-dudnikau
Фото: из личного архива «Вконтакте».
Поделиться в соцсетях:
