Последнее слово
«Если вы хотите узнать, кто я, спросите у моих коллег, студентов, близких, у людей, живущих в моей махалле, где я родился и вырос. Прочтите мои работы. Я всегда был, есть и буду предан своей Родине. Я люблю, любил и буду любить узбекский народ».
Я обращаюсь к Вам о восстановлении справедливости в отношении меня и в восстановлении моего доброго имени.
Я в течение 10 лет занимаюсь исследованием в области тюркологии, в частности раннесредневековой истории узбекской государственности. Мной было опубликовано четыре монографии и свыше 80 научных статей, посвящённых истории, нумизматике и лингвистике Средней Азии эпохи Раннего Средневековья. Мои научные достижения были высоко оценены ведущими специалистами в этой области с мировым именем. Во время своей деятельности я собрал обширную электронную библиотеку объёмом свыше 180 гигабайт, содержащую около 4000 электронных книг и статей по истории, лингвистике, археологии тюркских народов, в том числе и Средней Азии, которые находятся в общем доступе интернета и библиотеках Узбекистана. Эти материалы представляют собой исключительно научные академические труды. Хочу отметить, что я, подобно другим учёным-историкам, обменивался своей научной библиотекой с другими учёными, и это вполне нормальная практика в мировых научных кругах.
Так, общаясь с турецким учёным-историком Сулейманом Кызылтопраком (Suleyman Kiziltoprak), который в то время являлся главой ташкентского офиса Турецкого агентства сотрудничества и развития (ТИКА), мы совместно намеревались написать туристический путеводитель по Узбекистану с историческим уклоном. Поэтому он попросил меня помочь ему с материалом, и я согласился безвозмездно предоставить ему свою электронную библиотеку. В то время сотрудник ТИКА Музаффар Жониев присутствовал при нашей беседе. В дальнейшем М. Жониев обратился в СНБ (СГБ) РУз с заявлением, что он подозревает связь С. Кызылтопрака со спецслужбами своей страны. И что я якобы за 1000 долларов США собираюсь передать ему копии документов Центрального государственного архива Республики Узбекистан (ЦГАРУз) и рукописей Института востоковедения Академии наук Республики Узбекистан (ИВАНРУз).
М. Жониев сам лично 13 марта 2017 года принёс мне на место моей работы в Ташкентский государственный институт востоковедения жёсткий диск, якобы для записи данных для С. Кызылтопрака. Затем в течение всего времени до 25 марта 2017 года несколько раз звонил мне, торопя с передачей ему диска. 25 марта 2017 года М. Жониев, по договорённости с оперативными сотрудниками СНБ (СГБ) РУз, позвонил мне и договорился о месте передачи ему жёсткого диска, якобы для передачи его затем С. Кызылтопраку. Во время передачи я был задержан. Несмотря на то, что я не передавал и не раскрывал никому государственных секретов, к которым я никогда не имел доступа, и на то, что я никогда не имел связей со спецслужбами иностранных государств и не помогал им в проведении враждебной деятельности против Узбекистана, мои действия были необоснованно квалифицированы оперативниками СНБ РУз по ст. 157 ч. 1 УК РУз, причём без всяких на то оснований.
Во время допросов и следствия были допущены серьёзные нарушения законодательства. На меня оперативными сотрудниками СНБ РУз неоднократно оказывалось физическое и моральное давление для получения от меня тех показаний, которые были им угодны и которые далеки от действительности. В результате я уже больше 16 месяцев нахожусь в местах лишения свободы. Так, я был задержан оперативными сотрудниками СНБ РУз 25 марта 2017 года на территории Яшнабадского района г. Ташкента. Затем оперативные сотрудники СНБ РУз доставили меня в здание Мирзо-Улугбекского РОВД, где в кабинете заместителя начальника в течение суток проводили допрос. Во время допроса оперативные сотрудники СНБ РУз, в частности оперативный сотрудник СНБ РУз по имени Бекжон, подсунув мне в головной убор наркотики и применив ко мне грубую физическую силу, заставили меня написать, что я якобы и прежде передавал С. Кызылтопраку исторические документы из ЦГА РУз и что я также должен был получить деньги за передаваемый материал. Хотя на самом деле я просто безвозмездно собирался передать ему, как учёный учёному, свою электронную библиотеку.
Так как мне сразу не смогли предъявить обвинение, которое было сфабриковано через две недели, меня на следующий день, 26 марта 2017 года, оперативники СНБ РУз передали участковому Мирзо-Улугбекского РУВД майору Хасану Абдуллаеву. В его присутствии они заставили меня написать объяснительную, что я якобы оказал ему неподчинение и нанёс ему оскорбление. В тот же день меня отвезли в Мирзо-Улугбекский районный суд по уголовным делам, который назначил мне 15 суток административного ареста, которые я провёл в изоляторе на Панельном. В течение этого времени в изолятор дважды приезжали оперативники СНБ РУз и допрашивали меня.
Только после 15 суток, 10 апреля 2017 года, меня поместили в СИЗО СНБ РУз, где на меня также постоянно оказывалось физическое и моральное давление. Так, при попустительстве сотрудников СИЗО и следственного управления СНБ РУз, в моей камере со мной сидел уголовник, так называемый «лохмач» Кулаев Андрей Петрович, как он представлялся. Он, по поручению следователей майора Дониера Абдуллаева и старшего лейтенанта Жобира Рузиева, применяя ко мне физическую силу и моральное насилие, заставлял меня писать явки с повинной на имя начальника Следственного управления СНБ РУз подполковника О. В. Бусыгина. Тот вместе с начальником СИЗО создавал все условия для «лохмачей», чтобы выбивать из задержанных нужные для них показания.
Основанием для моего заключения послужила сфабрикованная экспертом экспертиза материала, который я намеревался передать С. Кызылтопраку. Экспертиза была проведена неспециалистом и с грубым нарушением норм уголовно-процессуального законодательства, а также поверхностно. Кроме того, мне не дали возможности сразу ознакомиться с ней и опротестовать её. Во время следствия, в апреле 2017 года, я случайно увидел экспертизу на столе следователя по моему делу Д. Абдуллаева и указал ему на её серьёзные недостатки и необоснованность заключения. Но он не позволил мне полностью ознакомиться с ней и опротестовать её. Более того, он на следующий день через оперативного сотрудника СНБ РУз по имени Азиз (полное ФИО мне неизвестно) оказал на меня давление, угрожая моей семьёй, и велел молчать о содержании экспертизы.
Полностью с экспертизой я смог ознакомиться за несколько дней до окончания следствия, когда следователем по моему делу стал Ж. Рузиев. Тот задним числом заставил меня подписать бумагу об ознакомлении с результатами экспертизы, а также в ультимативной форме отказал мне в её оспаривании. Во время следствия все допросы проводились без присутствия адвоката, которого мне навязал следователь. Этот адвокат расписывался после допроса без моего присутствия. Кроме того, следователи и оперативники убеждали меня чистосердечно признаться на следствии и в суде, обещая за это давление на судью, который якобы применит ст. 57 УК РУз и назначит менее 10 лет лишения свободы. А также, что мне, как исключение, дадут не колонию общего режима, а колонию-поселение.
Но, как показала практика, суд первой инстанции в лице судьи У. Шокирова назначил мне 11 лет лишения свободы, несомненно под влиянием оперативных работников СНБ РУз. Примечательно, что во время суда первой инстанции я так и не смог добиться, чтобы эксперт С. Юсупов прибыл в суд для разъяснений по поводу своей экспертизы и ответов на мои замечания. Попытки моего адвоката вызвать эксперта в суд также оказались безуспешными, поскольку на него было оказано давление.
В ноябре 2017 года в УЯ64/СН-1 ГУИН РУз (Таштюрьма) ко мне прибыл вышеупомянутый оперативный сотрудник СНБ Азиз, чтобы побеседовать со мной в штабе. Во время беседы он заявил, что я должен чистосердечно раскаяться в суде и признать свою вину. Он также утверждал, что все усилия моего адвоката и родственников бесполезны, поскольку судья назначит тот срок, который ему скажут. Я просил его содействовать в обеспечении участия эксперта в суде, но он лишь усмехнулся.
Таким образом, несмотря на серьёзные недостатки, допущенные во время следствия и судебного разбирательства, и приведённые защитой доводы, суд первой инстанции 1 декабря 2017 года назначил мне 11 лет лишения свободы. Основанием для этого стало обвинение в том, что я якобы за 1000 долларов США хотел передать копии документов из ЦГА РУз и рукописей ИВАН РУз, экспертиза материала, который я через заявителя М. Жониева якобы хотел передать С. Кызылтопраку, а также оперативная справка по отношению к нему.
После этого я написал апелляционную жалобу, которая рассматривалась с 27 декабря 2017 года по 8 мая 2018 года. Конечно, реформы и преобразования, происходящие в нашей стране под руководством уважаемого Президента Ш. М. Мирзиеева, особенно в правоохранительных органах и судебно-правовой системе, повлияли на рассмотрение моего дела. Однако, несмотря на слова президента о справедливости и ответственности судей, я не смог добиться справедливости от Республиканского военного суда.
Показания заявителя М. Жониева, что я не получал и не намеревался получать деньги от С. Кызылтопрака, справки от ЦГА РУз и ИВАН РУз о том, что материал, который я собирался передать, не является архивным, были учтены судом. Эта часть обвинения была снята. Однако апелляционная инстанция, сославшись на экспертизу материала и оперативную справку, 8 мая 2018 года вынесла решение о назначении мне 5 лет лишения свободы.
Экспертиза и заключение эксперта вызывают множество вопросов. Экспертиза материала, который я якобы намеревался передать, была проведена быстро и с недостатками. Мой материал представляет собой академические издания, но ему была назначена политологическая экспертиза, которая проводится для анализа политических программ, афиш, плакатов и материалов организаций. Следовало бы назначить научную экспертизу. Эксперт в своём заключении лишь поверхностно охарактеризовал несколько из 4000 книг, заявив, что их можно использовать для пропаганды пантюркизма, разжигания межнациональной и межрелигиозной вражды, а также для получения сведений о геологических богатствах страны. Это явно противоречит Указу Президента Республики Узбекистан от 30 ноября 2017 года «О дополнительных мерах по усилению гарантий прав и свобод граждан в судебно-следственной деятельности», согласно которому следовало провести всестороннюю комплексную экспертизу с представлением доказательств. Однако этого сделано не было.
На этот раз эксперт всё же явился в суд. Вопросы защиты показали, что он не владеет полностью материалом. Примечательно, что человек с базовым образованием журналиста и магистратурой по политологии, не имеющий научной степени, дал заключение по разным вопросам: геология, история, лингвистика, археология. Он что, академик-энциклопедист? У него не было на это юридического права. Экспертизу должны были проводить специалисты в каждой отдельной области, чего сделано не было.
Например, в деле Бобомурода Абдуллаева, который был оправдан по ст. 159 ч. 3 УК РУз, для экспертизы привлекли докторов политологии, хотя весь его материал не превышал 200–300 страниц. А экспертизу моего материала, включающего 4000 книг и статей по истории, археологии, лингвистике, географии и частично геологии, провёл магистр политологии. Нонсенс! Я просил суд апелляционной инстанции провести новую экспертизу с привлечением соответствующих специалистов, но суд отказал. Он направил запрос в Институт экспертизы им. Х. Сулеймановой о проведении новой экспертизы, но институт ответил с просьбой обосновать, чем не устраивает заключение предыдущей экспертизы. Суд не принял никаких мер.
Моя защита запросила пригласить экспертов из университета и института для оценки выводов экспертизы. Профессор, доктор исторических наук и кандидат исторических наук дали показания, что все книги из моего жёсткого диска находятся в свободном доступе в интернете и библиотеках Узбекистана и мира, являясь научными академическими изданиями. Они отметили, что заключение эксперта о возможности использования трудов для пантюркизма абсурдно и не соответствует действительности.
Эксперт в области геологии указал, что секретными являются сведения о месторождениях, выявленных после 2014 года, и что мой материал не включает таких данных. Кроме того, он отметил ошибку эксперта института, который в своём заключении приписал сведения о Гиссарской и Вахшской долинах Узбекистану, хотя они расположены в Таджикистане. Несостоятельность экспертизы была подтверждена письменно академиком. Однако суд проигнорировал мнение специалистов с учёными степенями, основывая своё решение на заключении магистра из Института экспертизы им. Х. Сулеймановой.
Чтобы защитить свои интересы, я и моя защита запросили частичное или полное снятие грифа «секретно» с моего дела для получения справок и запросов. Суд отказал, несмотря на то, что детали моего дела широко известны.
Я также просил суд предоставить оперативные материалы СНБ РУз, на основании которых была составлена справка по С. Кызылтопраку, но и в этом мне отказали. Следствие и суды обеих инстанций не доказали моей причастности к спецслужбам других стран. Как нет и доказательств связи С. Кызылтопрака с турецкими спецслужбами. В оперативной справке, которая состоит максимум из 7–10 предложений, приводятся сведения о нём, которые можно получить из интернета. Также делается упор на то, что он является сторонником неоосманизма, противостоящего пантюркизму и выступающего против его идей. Упоминается, что бывший глава ТИКА в Анкаре, то есть президент этой организации, стал главой Турецкой службы национальной безопасности (МИТ), а также то, что С. Кызылтопрак встречался с некоторыми сотрудниками Турецкого посольства — гражданами Турции, якобы связанными со спецслужбами.
Однако назначение президента ТИКА на пост главы МИТ само по себе ничего не доказывает. С. Кызылтопрак мог общаться с сотрудниками своего посольства как по долгу службы в качестве главы офиса ТИКА, так и просто как с соотечественниками. Более того, как подтвердил в своих показаниях на судах обеих инстанций заявитель М. Жониев, С. Кызылтопрак просил у меня материалы для личных научных целей, а не для нужд своей организации ТИКА.
Интересно, почему оперативные сотрудники СНБ РУз ничего не предприняли по отношению к С. Кызылтопраку после моего задержания. Когда я был задержан 25 марта 2017 года, во время допроса я предложил оперативным сотрудникам СНБ организовать передачу жёсткого диска лично С. Кызылтопраку в месте, удобном для их задержания. Однако они отклонили это предложение. Более того, С. Кызылтопрак после моего задержания спокойно оставался в Узбекистане ещё три месяца до окончания своих полномочий. Если бы он действительно представлял угрозу, его как лицо с дипломатическим статусом должны были объявить персоной нон грата и выслать из страны в течение 24 часов. Для этого хватило бы одной ноты МИД РУз. Но этого не было сделано. Интересно, почему? Ответа нет!
Несмотря на то что я и моя защита опровергли решение суда первой инстанции, апелляционная инстанция обвинила меня в оказании помощи в проведении враждебной деятельности против Узбекистана. Применив ст. 57 УК РУз, мне назначили 5 лет лишения свободы. Суд 8 мая 2018 года вынес решение на основании заключения эксперта, несостоятельность которого была доказана приглашёнными специалистами, и спорной оперативной справки.
Кроме того, в решении суда указывается, что, хотя А. Кубатин является преподавателем кафедры «Истории, политики Китая и его роли в международных отношениях» ТашГИВ, материал, который он намеревался передать, касается тюркологии. Суд проигнорировал, что я более десяти лет занимаюсь исследованиями в области тюркологии и добился значительных научных успехов, признанных мировым сообществом. Эти достижения подтверждаются в моём открытом письме к уважаемому Президенту Ш. М. Мирзиёеву, а также трудами других учёных с мировым именем. Но почему суд не учёл этот факт — остаётся неизвестным.
Интересен и другой момент: если исходить из решения суда, то логично предположить, что ТИКА ведёт враждебную деятельность против Узбекистана. Если это так, почему её деятельность до сих пор не запрещена в стране? Для этого достаточно, чтобы МИД РУз не дал ей аккредитацию в конце года. Но этого не произошло. Напротив, ТИКА работает в Узбекистане с 1993 года. Например, 19 декабря 2017 года её президент Сердар Чам был принят Президентом Ш. М. Мирзиёевым. По итогам встречи были подписаны гранты на 60 миллионов долларов США, которые должны быть реализованы в течение двух лет. В мае того же года ТИКА провела 10-дневное обучение для более 100 лидеров «Союза молодёжи Узбекистана» и продолжает осуществлять другие проекты на территории республики. Суд не дал ответа и на этот вопрос.
Таким образом, я так и не получил вразумительного ответа на вопрос: «За что я сижу?» За четыре месяца апелляционного рассмотрения я не слышал, чтобы кого-либо привлекли по ст. 157 УК РУз. После реформ, проводимых под мудрым руководством Ш. М. Мирзиеева, такие обвинения, вероятно, стали редкостью. Статистика СГБ РУз больше не может пополняться за счёт невинных жертв, так как прежние методы — пытки, шантаж, выбивание показаний — утратили актуальность. Однако остаются обман и ложь.
После объявления приговора 11 мая 2018 года меня утром вызвали в специализированную часть УЯ 64/СИ-1. В моём присутствии на компьютере заполнили анкету на помилование и характеристику. Когда я спросил, зачем это, мне ответили, что это указание «сверху». Позже я уточнил у сотрудников специализированной части УЯ 64/СИ-1, что стало с анкетой. Они ответили, что её «отправили по назначению». Однако на запрос моих родственников в ГУИН РУз, а также по отсутствию каких-либо документов на помилование в моём личном деле стало понятно, что это, скорее всего, была ещё одна комедия, разыгранная оперативными сотрудниками СГБ, основанная на лжи.
Как можно отправить анкету на помилование без моего ходатайства, если я её даже не писал? Логика событий указывает на то, что некоторые сотрудники СГБ РУз, связанные с моим делом, вмешивались в его рассмотрение до самого конца. Моё оправдание означало бы реальный срок лишения свободы для определённых лиц.
Я надеюсь, что останусь последней жертвой подобной статистики СГБ РУз и что такая статистика больше не будет существовать. Верю, что наш Президент Ш. М. Мирзиёев и наш народ не допустят того, чтобы методы работы остались прежними, а изменилась только вывеска учреждения.
Я снова и снова взываю к справедливости и объективному пересмотру моего дела. Ещё раз прошу восстановить моё доброе имя. Если вы хотите узнать, кто я, спросите у моих коллег, студентов, близких, у людей, живущих в моей махалле, где я родился и вырос. Прочтите мои работы. Я всегда был, есть и буду предан своей Родине. Я люблю, любил и буду любить узбекский народ. Эта любовь и преданность не угаснут даже тогда, когда перестанет биться моё сердце и я превращусь в частицу своей родной земли.
Я готов пройти любые испытания ради достижения справедливости в отношении меня, потому что моя совесть перед Богом чиста. Я верю, что справедливость восторжествует, пусть даже для этого потребуется время. Недаром существует поговорка: «Мол жонимнинг садақаси, жон оримнинг садақаси» — «Богатство — милостыня за мою жизнь, жизнь — милостыня за мою честь».
Ташкентский областной суд по уголовным делам, Ташкент, Узбекистан
26 сентября, 2019 год
Источник: рукопись, которую перепечатала сестра Андрея Клара Сахарова
Подробнее о деле: «При Каримове бы его расстреляли, а потом разбирались?». Чего добивается семья ученого, ставшего жертвой шпиономании властей Узбекистана
Фото: с личной страницы в Фейсбуке
Поделиться в соцсетях:
