Последнее слово
«Я пацифист по своим убеждениям и считаю любой военный конфликт неприемлемым средством для достижения любых политических целей».
Ваша честь, уважаемый суд, я начну с разбора тех вещей, которые сторона обвинения приводит в качестве доказательства моей вины.
Старый блокнот, который появился у меня за год-полтора до начала пандемии. В котором сторона обвинения нашла какой-то стишок, не помню, когда написанный, и я ли его вообще писал. И текст, по-моему, конспект то ли лекции о том, как проводить наблюдения на выборах, а когда-то я действительно был наблюдателем на выборах, то ли лекции, как вести себя на митингах, чтобы не нарушать законы, что-то подобное. Это старый блокнот, и мне непонятно вообще, какое отношение он имеет к моему уголовному делу.
Текст Умберто Эко про 14 признаков фашизма и распечатка какой-то листовки по тематике из интернета для личного ознакомления. Умберто Эко — это известный итальянский философ, публицист, антифашист и писатель. Опять же мне непонятно, как это относится к моему уголовному делу.
История браузера, история просмотра разных новостных и информационных роликов с YouTube. Да, в основном я получал новости из интернета. Причём тут какая штука: когда в Telegram ты листаешь ленту новостей и нажимаешь на ссылку в новости, это окно открывается по умолчанию в браузере. То есть, листаешь ленту, щёлкаешь, открывается. Я так и читал новости. Открывалось там 10-20 этих окон, когда я долистывал ленту. Потом я что-нибудь из этого смотрю или читаю подробнее, остальные окна закрываю. Таким образом, это выборочно надёрганные стороной обвинения страницы, которые характеризуют меня так или иначе с определённой стороны, причём ровно с той стороны, которая выгодна стороне обвинения. Понятно, что у меня там из, допустим, 40 вкладок в браузере сторона обвинения выбирает одну, которая показывает, что я интересовался условно оппозиционными политическими роликами и был против коррупции.
По поводу книжки с рецептами зажигательных смесей. Не знаю, как она называется, но найдена она в файлах моего компьютера. Этот файл или книжка не имеет отношения к уголовному делу. Я даже не знаю, покупал ли я её когда-нибудь, не могу утверждать точно. Скорее всего, это было так: архив с книжками скачивался мной из интернета, потом, не глядя, был распакован в папку. Кстати, примечательно, что сторона обвинения на это указывает, что этот самый файл хранился в папке под названием «всякий хлам» или «никто не знает, кому это нужно». Когда я спросил следователя, что это вообще такое, мы посмотрели с ним вместе дату создания, распаковки этого файла — 2018-й год. Естественно, я не знаю, что это, и не помню, откуда это. Скорее всего, это какой-то файл из интернета в общей библиотеке. Также я с содержанием того кусочка, что мне показывал следователь, ознакомился в кабинете у следователя. Он утверждает, что этот файл имеет отношение к уголовному делу. Следователь приводил оттуда какую-то рецептуру изготовления зажигательных смесей, где помимо двух жидкостей, которые действительно использованы мной, присутствуют ещё какие-то разные ингредиенты, которые никто не знал, не применял и так далее. По факту весь процесс изготовления зажигательной смеси состоял в том, что Богдан принёс бензин с маслом, и я смешал их в бутылках. Ни о никаких дополнительных ингредиентах никто даже не знал и знать не мог.
Дальше, плакат «Свободу Навальному!» Нарисован он довольно давно. В то время ещё не признанный террористом и экстремистом Алексей Анатольевич Навальный был жив. И этот плакат не имеет никакого отношения к уголовному делу.
Какие-то картинки в моем телефоне. Это из папки мессенджера. Они сохраняются там сами. Я её просто не чистил.
Телефонные звонки. Конечно, мои родные и близкие знали о моих политических взглядах, о моей антивоенной позиции, о моих пацифистских убеждениях. Кто-то знал и о том, что я увлечён идеей петиции на change.org с предложением остановки военных действий. Естественно, никто из моих родных и близких не знал про военкомат. Да и я сам не знал, спроси меня о нём за несколько дней.
Ещё показательный момент: для доказательства нашей с Богданом встречи в баре сторона обвинения приводит биллинг моего телефона. Биллинг в разговорах про бензопилу и бензин, и то, что мне нужно было быть в другом месте и спилить яблони, сторона обвинения не приводит. Хотя он показал бы совершенно однозначно, что я в то время находился в другом месте, с другими людьми и так далее, яблони действительно нужно было спилить. Это факт, подтверждённый допросом независимых свидетелей, на которых я никак не мог повлиять.
Интересная история получается с моим Телеграмом. Когда я был задержан, я был вынужден назвать сотрудникам пароль от телефона, пароль от Телеграма и так далее. И мой Телеграм был у них в доступе. Они комментировали, что-то высмеивали, в том числе мои переписки, я это помню. То есть, мой телефон был изъят, доступ к Телеграму у них был. При этом, Телеграм не фигурирует в заключении. Но потому лишь, что данные из него свидетельствовали бы, скорее, в мою пользу. Что да, интересовался политикой, но без экстремизма и без радикализма. Заодно бы, кстати, это подтверждало тот факт, что никакой переписки с Богданом отдельно не было и быть не могло, потому что у него с постоянным номером телефона были вечно какие-то проблемы. Он мне звонил с разных номеров, беря телефон у кого-то.
И последнее интересное доказательство, на которое ссылается сторона обвинения: среди того, что у меня было изъято в квартире, в материалах дела фигурирует фотография с символом пацифизма и надписью «Нет войне». На фото это выглядит как нечто большое, чуть ли не плакат. По факту, это стикер, малюсенькая бумажка. Эта малюсенькая бумажка в качестве шутки была вставлена в лапки игрушечного хомяка, мягкой игрушки. Хомячок с грустной мордочкой. Выглядело это просто забавно. То есть, грустный такой протестующий хомяк. Эту бумажку изъяли, сфотографировали отдельно с близкого расстояния, добавили эту фотографию в уголовное дело, и это теперь представляет из себя что-то, доказывающее мою вину.
Резюмирую эту часть. По сути, все эти доказательства стороны обвинения не имеют прямого отношения к моему уголовному делу. Они не доказывают моей вины. Они характеризуют меня так или иначе. Причём делают это достаточно однобоко, так, как это выгодно стороне обвинения. Все эти доказательства стороны обвинения доказывают две вещи: первое, что я достаточно политизированный человек и имею оппозиционные политические взгляды, но не экстремистские. Наблюдение на выборах и желание, чтобы выборы проходили честно, — это не экстремизм или радикализм. Желание свободы политзаключённым — это не экстремизм, и так далее. Статья 12 Конституции Российской Федерации прямо говорит нам, что в Российской Федерации признаётся политическое многообразие. Плюрализм никто не отменял. Второе — я пацифист по своим убеждениям и считаю любой военный конфликт неприемлемым средством для достижения любых политических целей. Но статья 28 Конституции Российской Федерации прямо говорит, что каждому гарантируется свобода совести, каждый вправе иметь и распространять религиозные и иные убеждения и даже действовать в соответствии с ними. Нельзя судить человека только за его политические взгляды и личные убеждения. Можно судить человека за его дела. Что я сделал по факту? Помог хулигану смешать жидкости в бутылках. Так я признаю этот факт! Более того, я признаю, что сделал это, будучи не согласным с политическим курсом Российской Федерации и проводимой вооружёнными силами Российской Федерации на территории Украины специальной военной операции. Руководствуясь личными пацифистскими убеждениями, в знак протеста против происходящего я помог хулигану, но это не делает меня ни террористом, ни пособником терроризма. Я никого своими действиями не хотел устрашить, не хотел повлиять на принятие политических решений и что-то дестабилизировать. Я таким образом выразил свой протест и всё. Поэтому я не могу признать своей вины ни в совершении террористического акта, ни в пособничестве в совершении террористического акта. Я не террорист и не пособник терроризма. Я считаю подобную квалификацию ошибочной, избыточной и категорически с ней не согласен.
Далее хочу обратить внимание уважаемого суда на факты, которые, как мне кажется, подтверждают мою позицию, на хронологию событий после моего задержания. Инициируемая уважаемым судом проверка по пыткам, я сейчас не спорю с её результатами, однозначно установила тот факт, что в моём задержании принимали участие сотрудники ФСБ. Эти же люди присутствовали при обыске в моей квартире, эти же люди везли меня в Горячий ключ и там передали в полицию. То есть, моё тело с самого начала так или иначе находилось под контролем сотрудников ФСБ. Когда меня привезли в Горячий Ключ, меня передали следователю МВД, и начались эти все допросы, беседы и так далее, в результате чего мне было предъявлено обвинение по статье 167.2 («порча имущества группой лиц»). Причём, когда я на всё это смотрю в ретроспективе, осознаю, что тогда я был в шоке, многого не понимал. У меня создаётся ощущение, что на этапе предварительного следствия ни у кого не было желания реально разбираться в ситуации. Просто формулировки применялись так, как это было выгодно стороне обвинения, чтобы меня могли обвинить меня по более тяжкой статье. Тогда я этого не понимал. Мне говорили: «Это не важно, тут не спорь. Ты же не хочешь 205-ую? Мы же тебя по 167-ой обвиняем. Вот это забудь, вот сюда не смотри, всё будет хорошо». Я не брал 51-ую статью, я отвечал честно на все вопросы, давал показания… В итоге моё доверие следствию оборачивается против меня.
Дальше важная хронология. Я находился в СИЗО-1 Краснодара, когда появился новый следователь, уже из ФСБ, и сказал, что дело передано ему. При этом переквалификации ещё не было, то есть я продолжал обвиняться по статье 167.2. О грядущей переквалификации я узнал на заседании по продлению мне меры пресечения, где следователь из ФСБ мотивировал необходимость продления моего содержания под арестом тем, что будет переквалификация на статью 205 в будущем. Так вот, арест был продлён, на это была написана жалоба. Очень важный момент: согласно статье 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ), по части второй статье 167, а на тот момент я обвинялся ровно по этой статье, дознаватель и следователь ФСБ не могут вести предварительное следствие. А по факту мало того, что сотрудники ФСБ задерживали меня и контролировали процесс с самого начала, так ещё и совершенно официально в дело вступил следователь от ФСБ, вёл его по части второй статьи 167 и переквалифицировал в итоге через какое-то время в часть вторую статьи 205, что противоречит УПК РФ. Уже позже я узнал, что примерно в период вот этих всех обвинений, переобвинений, моего задержания и так далее, стала распространяться практика, при которой правоохранительные органы стали чаще квалифицировать подобные деяния не по статье 167 («порча имущества») или по статье 213 («хулиганство»), как это было ранее, а по статье 205 («терроризм»). Тогда, естественно, я этого не знал, узнал я это позже, и мои слова косвенно подтверждаются не только статистикой, но и показаниями сотрудников ФСБ, которые при их допросе говорили, что да, в тот период времени был всплеск похожих преступлений, и, соответственно, их стало больше почему-то именно в тот период времени.
Также хочу обратить внимание уважаемого суда на тот факт, что резанул мне слух. Что даже свидетелям обвинения, женщине на заправке, охраннику военкомата и другим, уже было известно о поджогах военкоматов в знак протеста против специальной военной операции. То есть, даже сотрудникам военкомата очевидно, что это не устрашение населения, не воздействие на принятие решений, а хулиганский протест. Всё вышеперечисленное даёт основание предположить что избыточная квалификация дела, против которой я возражаю и вину не признаю, задумывалась стороной обвинения с самого начала. Неважно по каким причинам: будь то сиюминутная необходимость, политическая целесообразность, так как подобных преступлений вдруг стало больше. Или, например, по причине желания повысить статистику раскрываемости более тяжких преступлений… Неважно, что послужило причиной! Важно, что избыточные квалификации противоречат букве и духу закона, превращают закон, молот правосудия в кистень, подрывают веру в справедливую систему права и правовое государство в целом.
Поэтому, резюмируя и заканчивая, я не признаю вину предъявленного мне обвинения по части третьей статьи 205, то есть в пособничестве в совершении преступления, предусмотренного части первой статьи 205 УК РФ. Считаю данную квалификацию обвинения избыточной и ошибочной. Прошу уважаемый суд изучить и принять к сведению мои возражения против предъявленного мне обвинения, приведённые мной доводы и приобщить их к материалам дела. Прошу изменить мне итоговую статью обвинения и квалифицировать инкриминированное мне деяние иначе — по части второй статьи 167 (повреждение имущества) и по статье 213 (хулиганство).
Южный окружной военный суд, Ростов-на-Дону, Россия
13 января 2024 года
Источник: Зона солидарности
Подробнее о деле: Мемориал
Фото: соцсети Бориса
