Последнее слово
«Мы как будто сейчас в сюжете серии «Чёрного зеркала». Честное слово, это всё говорит о том, что моё дело политически мотивированное».
Я присутствую на суде, видя все процессы. Я так понял, что всё равно получу обвинительный приговор.
Прошу хотя бы дать мне минимальное наказание, какое предусматривает статья, штраф, но не ограничение свободы, потому что это наказание несоизмеримо с тем, что я сделал, да и то, что я сделал, не доказывает мою вину по этой статье. И сегодня гособвинение не смогло доказать мою виновность. Всё обвинение рассыпалось у всех на глазах. Вы тоже свидетели. Я прошу хотя бы дать минимальное наказание, которое предусматривает эта статья. А вот эти вот ограничения… Вы хотя бы половину урежьте из них. Это сразу показывает, что тут меня просто хотели заткнуть. Заткнуть. И чтобы меня не было видно, слышно вообще нигде. То есть я социальные сети не смогу вести. Интервью даже [давать]. Главное, вы меня лишаете журналистской деятельности. Я даже сам не смогу, получается, давать комментарии журналистам. Это же тоже какой-то беспредел. Я не знаю, общественно-политическую деятельность [нельзя будет вести]. Даже мне нельзя будет выходить на мирные собрания, хотя мирные собрания — это что?
Это дано каждому человеку, это написано в Декларации прав человека, что каждый человек имеет право на волеизъявление, на самовыражение. Я не знаю. Я так понял, что всё равно получу обвинительный приговор, но я прошу, я надеюсь на вашу милость, что хотя бы этот приговор будет минимальным по этой статье. Вы даёте дополнительные ограничения. Я надеюсь, что их тоже не будет. А вот эти дополнительные ограничения как раз-таки говорят о том, что это политически мотивированное дело, что меня просто надо было заткнуть, и всё. Ну, я это ещё на первом заседании говорил, что весь мир за этим наблюдает. Я сам переживаю за международный авторитет Казахстана, и я сам, будучи журналистом, всегда стремился, чтобы свобода слова в Казахстане только развивалась, а мой приговор сейчас, на мой взгляд, является, как сказал прокурор, показательным для всех, то есть, это две стороны медали: заткнуть меня и показать всем, что никто не может вести журналистскую деятельность смело, открыто, добиваться справедливости, добиваться правды.
Сейчас, после моего такого приговора, если вы примените ко мне эти ограничения, мои коллеги-журналисты, к сожалению, будут бояться, бояться вести свою профессиональную деятельность. Я даже сейчас не могу нормально двух слов связать, потому что я в шоке от этих ограничений. Они никак не соизмеримы вообще с этой статьей, и эта статья уж никак не предусматривает такие ограничения, а тут сверху прокурор… Я не знаю, сколько, — три, четыре листа зачитывал этих ограничений.
И вся статья предусматривает, что пять лет ограничений — это слишком много. Значит, пять лет я буду входить в перечень список лиц, финансирующих экстремизм, терроризм. То есть я буду пять лет ещё и носить статус террориста. Мои все банковские счета, ИИН — всё будет заблокировано, я тупо буду на иждивении своих родителей и своей будущей супруге Марии. Я не знаю, дайте мне хотя бы возможность заниматься предпринимательством. У меня есть ИП, давайте я торговлей займусь, хоть чем-нибудь. А тут такие ограничения, которые просто мне запрещают всё, то есть в течение пяти лет. То есть я просто должен тихо сидеть дома, молчать, не говорить, не высовываться.
Мне даже запрещают появляться в социальных сетях, то есть в чужих даже. Кто-то другой меня не должен снимать, да, получается? Потому что как-то всё звучит супер-супер-супер просто абсурдно, как будто мы в каком-то кривом зеркале. Мы как будто сейчас в сюжете серии «Чёрного зеркала» [сериал — прим.] какого-то там сезона. Честное слово, это всё говорит о том, что моё дело политически мотивированное.
Я так ничего и не понял, но тут даже сопротивляться, я понял, бесполезно. Я просто прошу, я надеюсь на вашу милость, на ваше милосердие. Дайте мне хотя бы минимальное наказание по этой статье — штраф. Можно мне хотя бы отделаться штрафом? И ладно уж, половину вот этих ограничений средств. Дайте мне хотя бы заниматься какой-нибудь другой деятельностью, чтобы я мог работать. Я помню, что мне там запрещают журналистскую деятельность, правозащитную деятельность, общественную деятельность, политическую деятельность. Я не знаю, ну хотя бы два из этих четырёх мне оставьте. Это всё, что лучше всего получается у меня. Мои скиллы, мой опыт. Вся жизнь в этих четырёх деятельностях. Хотя бы две из них, две из четырёх оставьте. Половину. Не знаю, разрешите мне вообще решать, потому что такие ограничения, как будто у меня уже ошейник на шее, честное слово, воздуха у меня не хватает.
Я в таком шоке, что я даже не могу говорить. Я надеюсь только на ваши милость и милосердие.
Наурызбайский районный суд, Алматы, Казахстан
11 апреля 2025 года
Источник: видео из суда от семьи Темирлана
Подробнее: Медиазона. Центральная Азия
Фото: Qaznews24 / Instagram