Грибуль Артём

Последнее слово

«Подумал, что готов сесть в тюрьму за вашу свободу».

О приговоре и страхе властей

— Позволю себе сделать объявление: девять месяцев назад против меня и Анастасии Зиновкиной, моей девушки, было совершено преступление. Я хотел бы кратко рассказать о мотиве, как его вижу я. Этот мотив одинаков в нашем деле и в десятках других. Это страх. Страшно провести честные выборы, ведь на них можно проиграть. Страшно иметь сильную оппозицию, вдруг они смогут победить. Страшно иметь сильное гражданское общество, страшно иметь правозащитные организации.

Когда авторитарные правители чувствуют страх, они пытаются навязать его другим, так появляются политзаключенные: абсурдные обвинения, «террористы», «экстремисты», подкинутые наркотики, оружие. Наркотики подкинули еще трём людям, которые уже на свободе — Гиогри Ахобадзе, который в зале суда, Тедо Абрамов, Ника Кациа (тоже был в зале — прим. Paper Kartuli). И еще одному человеку, который уже осужден, получил сталинские 8,5 лет, моему соотечественнику и сокамернику Антону Чечину.   

Каждый может оказаться на нашем месте. Каждый, кто живёт в Грузии. Но если честно, всё это большое надувательство. Разве вы видите страх на моем лице? На лицах собравшихся я не вижу. Запугать нас им не удается. Знаете почему? Потому что вы замечательные.

Потому что огромное количество людей встали на защиту тех, кого «Грузинская мечта» решила посадить. Действия властей вызвали не страх, а злость. Ничего у них не получилось. Теперь им надо думать, что с этим делать. Всех они отпустить не могут. Это будет слабостью. Но и держать в тюрьме всех тяжело. Теперь им надо думать, как кого-то отпустить, как дать строк поменьше. Это очень хорошо. Это значит, что они боятся нас, а не мы их.

В России много политзаключенных. У «Грузинской мечты» такой силы пока нет. За слова — на 4 года, на 6 лет. Я не хочу такого будущего для вас. Ни для кого не хочу. Поэтому и пытался в силу своих возможностей вам помочь. Подумал, что готов сесть в тюрьму за вашу свободу.

О фабрикации дела

— Уважаемый судья, я и Анастасия невиновны. Причём это не пустые слова. Это вывод, сделанный по материалам дела и показаниям свидетелей обвинения. В любом деле нужен профессионализм. Я не сомневаюсь, что можно подкинуть наркотики так, чтобы мы никогда в жизни не доказали бы, что они не наши. Но честно скажу, у нас не этот случай.

Полиция не пыталась вести расследование и искать доказательства нашей вины. Вместо этого полиция занималась публикацией доказательств с целью обмануть суд. Нет ни одного нейтрального доказательства, которое бы доказывало нашу вину.

Свидетели со стороны обвинения давали ложные показания. То есть, как минимум, за это они должны понести наказание. Они неоднократно противоречили другу другу. Несли чушь.  

Давайте рассмотрим наше дело, выбрав самые интересные моменты.

Сюжет первый. Отсутствие записи личного обыска

— Полиция должна была запустить видеозапись нашего обыска. Потому что в противном случае нельзя исключить вероятность подброса наркотиков. Как мы знаем из материалов дела, этого видео не существует. Официальная причина — наше с Анастасией сопротивление.

Сотрудник полиции Иракли Мухадгвердели заявил, что сопротивление началось после того, как нам с Анастасией сообщили об обыске. Это случилось не сразу. Как сообщили полицейские, вначале они лишь остановили нас, а обыск начался через 5–15 минут, когда приехали следователь и переводчики.

Мы спросили на суде, каким было наше сопротивление. Иракли Мухадгвердели, например, заявил, что моё сопротивление заключалось в том, что я высказывал ему неуважение и отвернулся, когда он сказал мне, что нужно провести личный обыск. Мне интересно, как это мешает видеозаписи?

Другие полицейские заявили, что мы якобы махали руками и ногами. Об этом же заявили обе переводчицы. К сожалению, они не смогли точно описать, что именно мы делали. Один из старших полицейских сказал, что сопротивления с нашей стороны не было. Мы просто нервничали. Полицейская Тамар Дзнеладзе заявила, что сначала Настя нервничала, но когда они сели в машину, спокойно дала провести обыск. Эти же самые полицейские утверждают, что не было никакой возможности вести запись.

Напомню, что следствие не предприняло никакой попытки изъять нейтральные видеозаписи нашего задержания и обыска. При условии, что один из свидетелей обвинения описывал место происшествие как многолюдное. Как минимум у магазина Ori Nibidji камеры смотрели на место задержания.

Дополнительно интересно, что они решили не звать ни одного нейтрального свидетеля из числа тех, кто находился в магазине и около него.

Сюжет второй. Путаница во времени задержания

— Официальное время начала обыска 18:15–18:16. 17 декабря 2024 года закат произошел в 17:37. То есть при нашем обыске было темно. 

По словам полиции, переводчики приехали вместе со следователями и практически сразу же начался обыск. Почему тогда одна из переводчиц говорит, что при обыске было светло? Иракли Мухадгвердели говорит, что во время обыска смеркалось и темно не было.

Позволю себе воспользоваться не только материалами дела, но и информацией, которая есть у меня и Анастасии. У нас и у наших адвокатов есть чек об оплате и отмене такси. Там указано время — 17:47. То есть такси успело к нам приехать, к нему успели подойти полицейские и сказать, что такси нам не понадобится. Таксист успел отменить заказ, а сервис это обработать и выписать чек. Это сильно раньше любых сообщений о нашем обыске.

Сюжет третий. Личный обыск Артема

— В протоколе обыска, который проходил у меня, написано, что следователь открыл один свёрток и положил в сейф-пакет. Мы спрашивали, как он его открыл. Он сказал, что точно не помнит: то ли разрезал, то ли размотал. Суть в том, что он открыл его и увидел, что там какой-то наркотический порошок. После чего сказал, что в том же виде положил свёрток в сейф-пакет. Мы об этом спрашивали и одну из переводчиц. Она сказала, что свёрток вскрывали, но она точно не помнит, как. 

Однако на химическую экспертизу все свёртки из всех пакетов приехали абсолютно идентичные, плотно запакованные, без следов вскрытия. Это подтвердил эксперт в суде. Есть и фото в отчёте.

Очевидно, что на экспертизу полиция отдала пакет с другим содержимым. Это не нарушение, это преступление. Полицейские совершили подмену. Я считаю, что должно быть возбуждено уголовное дело и следствие должно установить, зачем это было сделано.

Я позволю себе выдвинуть гипотезу: сейф-пакет не был запечатан, чтобы потом нанести на свёртки наши ДНК. Это было необходимо, чтобы сфабриковать ДНК-экспертизу.

Не закрывать сейф-пакеты, чтобы сфальсифицировать доказательства — метод, который использовался в нашем деле неоднократно.

Сюжет четвертый. Копия протокола

— По закону, при личном обыске мне должны предоставить копию протокола. В ином случае все изъятые при обыске предметы не могут использоваться в качестве доказательств. Следователя спросили, дали ли мне протокол моего личного обыска. Он сказал, да. На что его спросили, вы что с собой принтер и сканер возите? Как вы его сделали? Смотреть на его растерянное лицо было сплошным удовольствием.

Самое интересное, что полицейский Иракли Мухадгвердели сказал, что протоколы нам не давали. Как сказал мне потом адвокат, в этот момент он видел закатывающиеся глаза прокурора.

Сюжет пятый. Отсутствие следствия в деле

— Ни меня, ни Анастасию Зиновкину не допрашивали о том, откуда у нас наркотики. Если они действительно были наши, мы ведь могли рассказать, и можно было поймать кого-то ещё. Я уже посидел достаточно и знаю, что в таких случаях всех допрашивают. И если кого-то сдать, можно сильно уменьшить себе срок. Но по какой-то причине спрашивать это у нас они не захотели.

Хочет ли полиция знать, наркоманы мы или нет? Хочет ли, чтобы это узнал суд? Полиция сфальсифицировала отказ от проведения наркологической экспертизы. Ну ладно, предположим, мы отказались. Может быть, за последние 9 месяцев сторона обвинения захотела сделать принудительную экспертизу? Нет. Не было никаких ходатайств. Я вижу чёткое нежелание стороны обвинения, чтобы эта информация была в суде.

К слову о наркологической экспертизе. Документ [об отказе] составлен на двоих, так нельзя. Но как есть. В документе есть подпись переводчицы Анаиды Сафарян о том, что она нам всё перевела. Однако на суде мы спрашивали её, взаимодействовала ли она с Анастасией Зиновкиной. Она сказала, что не взаимодействовала. 

То есть она либо сказала неправду в суде, либо написала неправду в документе. И в том и в другом случае за это предусмотрена уголовная ответственность. Либо это лжесвидетельство, либо подделка документов, я не знаю. Хотелось бы знать, какое наказание её ждет.

Сюжет шестой. Ограничение права на собственное расследование

— Сторона защиты подала ходатайство об изъятии видео с камер магазина Ori Nabidji, которая зафиксировала момент нашего задержания. Перед этим мой адвокат ходил в магазин и просил показать ему запись. Он её видел, но не сделал запись, работал по закону: думал, что ему выдадут эту запись через сутки. Зря он так думал, конечно. 

Суд нам отказал. С формулировкой — видео не относится к делу. Честно, я не знаю, как с этим спорить, просто я хочу, чтобы вы знали, что это очень некрасиво. Дважды это видео пытался получить адвокат Анастасии. Безрезультатно. Компания Ori Nabidji отказалась давать нам это видео без разрешения суда.

Сюжет седьмой. Выдача переводчиков за нейтральных свидетелей

— Позволю себе привести аргументы в пользу того, что они не нейтральные, а ангажированы в сторону полиции. По закону, нейтральными считаются те свидетели, которые не имеют отношения к делу и его участникам. Давайте это проверим на основе показаний самих переводчиков.

Обе переводчицы заявили о близких отношениях с сотрудниками полиции. Они заявили, что длительное время работают друг с другом, отмечают праздники вместе. Обе переводчицы на момент вызова на место задержания, по их же словам, находились вместе с сотрудниками полиции, которые приедут позже на наш обыск и задержание.

По их словам, они вместе отмечали праздник Барбароба, когда им позвонил начальник и сообщил, что два россиянина арестованы и нужны переводчики. Потом, по подсказке прокурора, Шорена Табатадзе изменила показания и сказала, что россияне на тот момент не были арестованы.

Я прошу обратить внимание на то, что у Анаиды Сафарян вообще нет сертификата о том, что она является официальным переводчиком. Но почему-то ей звонит начальник и говорит, что нужно поехать на перевод официальных документов при обыске, задержании, следственных действиях в отношении россиян.

Два переводчика из знающих русский язык выбираются случайным образом из всех доступных переводчиков в тот момент, когда они сидят за одним столом с теми самыми полицейскими, которым примерно в этот же момент звонит их начальство и выбирает как следователей для нашего обыска. Они ещё и сидят, по их словам, в кафе на соседней улице. Это совпадение не только невероятно, но, если честно, очень удобно.

Мне кажется, при справедливом судебном разбирательстве надо такие удивительные совпадения сопровождать доказательствами, что это действительно совпадения, а не ложь. Интересно, как на это отреагирует суд?  

Сюжет восьмой. Обыск квартиры

— Полицейские предъявили видео обыска в нашем доме. Мне кажется, это было плохим решением.

Сколько людей было в квартире? В протоколе указано — пять человек: свидетельница и хозяйка квартиры и четыре полицейских. В квартире не должно было находиться посторонних лиц, иначе невозможно было бы определить, кому принадлежат изъятые вещи. Однако, согласно показаниям хозяйки, в квартиру зашло больше полицейских, чем указано в протоколе. По её словам, в квартиру зашло шесть полицейских.

Это подтвердил и один из полицейских при даче показаний на суде. Он даже сказал, что их было еще больше: семь или восемь. При этом другой полицейский, Мирза Джапаридзе, утверждает, что в квартире было столько людей, сколько указано в протоколе. Это достаточно серьёзное противоречие.

Хозяйке квартиры я задал очень интересный вопрос: видела ли она, чтобы полицейские, которые зашли в квартиру, были в квартире до начала видеофиксации, заходили ли в другие комнаты, в том числе в ту, где потом нашли наркотики? Она сказала, что не заметила. Она не сказала, что они точно не заходили. То есть, согласно показаниям свидетеля, в квартире было неопределенное количество полицейских, которые делали непонятно что, что не указано в протоколе, их действия не зафиксированы на видео, а хозяйка квартиры просто не следила за их действиями. Я не понимаю, как при таком раскладе суд может быть уверен, что полиция не сфабриковала доказательства.

Но кроме показаний свидетельницы есть ещё видеофиксация, которая начинается в тот момент, когда в квартире уже находится непонятное количество полицейских. Эта запись не включает ни момент захода полиции в дом, ни в квартиру. Она начинается сразу в центральной комнате.

На видео хорошо видно, насколько поверхностным был обыск. Полиция (неразборчиво) не бежит проверять, скажем, морозильник, не заглядывает под диван, за занавески. На балконе вообще шкаф стоит с газовым оборудованием, в нем есть полочки, чем не место для хранения наркотиков? Они даже не нашли моих здоровых котов — они такие большие ребята.

Во время обыска маленькой спальни произошёл, наверное, один из самых интересных моментов. В 12 минут 40 секунд от начала видео Мирза Джапаридзе покидает маленькую комнату, в которой находятся все остальные полицейские, ведётся видеозапись и там же находится хозяйка, правда чуть сзади, на выходе. Следующие 3 минуты 12 секунд Мирза Джапаридзе находится вне поля зрения и видеозаписи. Хозяйка квартиры на суде заявила, что столько времени действительно не видела Мирзу Джапаридзе.

На видео также видно, что кто-то посторонний открывает и закрывает дверь в ванную комнату. При попытке зайти позже в ванную она оказывается закрыта на ключ изнутри. Видно недоумевающее лицо полицейского, после чего он понимает, что там находится другой человек, отпускает ручку, после чего дверь открывается, и в этот момент полицейский, который ведет съемку, начинает снимать (неразборчиво) нечто другое. Человек в ванной всё это время мог спокойно собирать ДНК для фальсификации дальнейшей экспертизы.

Судья торопит Артёма

Уважаемый судья, мы не можем закончить, потому что у меня есть ещё один факт, который свидетельствует о серьёзном нарушении, о подлоге доказательств (неразборчиво). Понимаете, я через переводчика говорю, я не могу говорить быстро.

При даче показаний я заявлял, что сейф-пакет со свёртком, якобы изъятым у меня во время личного обыска, не запечатали. Съёмка моего личного обыска не велась, а съёмка квартиры велась. На видео чётко видно, как предметы, изъятые при обыске, Мирза Джапаридзе кладет в сейф-пакеты и блокирует, кроме нескольких. Пакет, в котором лежат наркотики, а также пакет специально (неразборчиво) он складывает, но не блокирует. На внешней поверхности всех этих пакетов ДНК-экспертиза позднее найдет смешанные ДНК меня и других людей. Это наводит на мысль о том, что содержимое этих пакетов могло меняться.

Единственный мотив — желание полиции манипулировать со свёртками. Зачем? Чтобы нанести наши с Анастасией ДНК. Но дело в том, что нанести ДНК на поверхность легко, а внутрь достаточно сложно. Именно на поверхности моё ДНК и нашли.

Хочу ещё обратить внимание суда на содержимое ящика, откуда это всё изъяли. Там нашли зип-пакеты, изоленту и весы. Хочу обратить внимание, что на зип-пакетах с обыска в квартире экспертиза нашла мою ДНК и ДНК других людей. Логично было бы предположить, что ДНК моё будет внутри этих зип-пакетов. В ином случаем ДНК была бы только снаружи, будто её нанесли уже на готовый свёрток. А так и было.

Я хотел бы услышать, как суд решит все эти противоречия, как он истолкует факты фальсификации доказательств сотрудниками полиции и как истолкуют факты лжесвидетельствования со стороны огромного количества полицейских.

О сомнении в оправдательном приговоре

— Я позволю себе короткое заключение. Я предполагаю, что на приговоре двое политических заключенных должны дрожать в ожидании сталинского срока. Но получается картина (неразборчиво), за какое дело им сейчас собираются давать срок?

Так как судья просит быстро закончить, я благодарю всех, кто пришел в зал суда, всех тех, кто приходил в этот зал суда все 9 месяцев, к нам с Настей и другим политическим заключенным. Я вас всех очень сильно люблю. Я хочу поблагодарить СМИ за то, что они освещают наше дело и дела других политических заключенных. Также хочу поблагодарить наших адвокатов.

Единственный приговор в нашем деле — это оправдательный. Суд это знает. Хватит ли суду достоинства принять независимое и справедливое решение? Я честно скажу, что сильно в этом сомневаюсь. Поэтому, ребята, 4 октября, выйдите, пожалуйста, за нас на Руставели, потому что мы не сможем. Свободу всем политическим заключенным!

12 сентября 2025 года,
Тбилисский городской суд, Тбилиси, Грузия.

Источник: Paper Kartuli. 
Подробнее: Paper Kartuli. 
Фото: Publica.ge.

Поделиться в соцсетях: