«Я видела столько добрых и светлых лиц, я видела столько настоящих людей, что уверена – мы обязательно со всем справимся, по-другому просто быть не может».
Последнее слово
«Мы прожили не зря жизнь — мы подготовили себе замену. Пришли новые поколения беларуских правозащитников, которые нашу деятельность продолжают. А естественный ход жизни остановить невозможно: после зимы наступает Весна, и Весна наступит необратимо».
В четверг я полдня слушал прокурора и не услышал никаких доказательств. Только общие доказательства и фантазии следствия, которые мы получили со стороны обвинителя. Повторюсь, ни одного установленного факта совершения преступления мной и моими коллегами. Я не буду повторять аргументы адвокатов-защитников, только подчеркну, что с самого начала, с момента своего задержания я занимал принципиальную и последовательную позицию по непризнанию вины.
Напомню, что дело было возбуждено по части второй статьи 243-й Уголовного кодекса (уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере). И фактически больше года я обвинялся именно по этой статье. Ещё в декабре 2021 года в МНС Партизанского района Минска в отношении меня была начата проверка, которая была остановлена где-то в мае 2022 года, и по итогам которой не было не то что оснований для уголовной ответственности, а даже для административной. 13 лет не было установлено превышение расходов над доходами. А я напомню, что в 2008 году проводилась налоговая проверка, которая также не установила никаких нарушений законодательства и превышения доходов над расходами. То есть фактически с 2008 года до 2022-й я постоянно проверяюсь налоговыми инспекциями, которые не выявляют никаких нарушений.
В конце концов, уголовное дело больше года содержания меня под стражей по статье 243-й Уголовного кодекса было прекращено, и было предъявлено обвинение по части четвёртой статьи 228-й и статьи 342-й Уголовного кодекса. Вину по новым предъявленным обвинениям я также не признал. После ознакомления с материалами дела в ходе предварительного следствия мной было написано ходатайство о прекращении уголовного преследования в отношении меня и немедленном освобождении меня из-под стражи. Конечно, мне было отказано в удовлетворении моего ходатайства. В своём ответе следователь Коляго указал, что, по его мнению, я оказываю содействие в совершении преступления по общему составу инкриминированного обвинения. То есть фактически, по мнению следствия, я являлся соучастником в форме пособника, если бы это не было организованной группой и квалифицировалось через статью 16 Уголовного кодекса. Но, поскольку нам инкриминируется «организованная группа», это означает, что все соучастники являются соисполнителями независимо от их роли. Но повторюсь, что никаких доказательств имеющейся организованной группы нет.
Что касается части второй статьи 342-й Уголовного кодекса, то тут обвинение было явно переписано с Декларации о правозащитниках. То есть нам инкриминируют осуществление легитимной правозащитной деятельности. Но даже по этим обвинениям следствием не было предоставлено никаких доказательств моей сопричастности к совершению этого преступления.
Что касается самого судебного процесса, то отмечу, что он с самого начала проходил с нарушением наших прав: применением обращения, унижающего человеческое достоинство, нарушающего презумпцию невиновности, нарушающего равенство прав. Так, обвиняемые правозащитники были лишены возможности допросов большинства заявленных свидетелей по делу, в том числе так называемых «залегендированных свидетелей», показания которых прокурор предлагает положить в основу приговора, что неудивительно. Учитывая тот факт, что один из них является не кем иным, как неудавшимся агентом спецслужб в правозащитном сообществе. Это всем известный факт. Ну, а теперь Елена Красовская из спецслужбы «Советской Белоруссии», которая всё время присутствовала в зале судебного заседания, несмотря на то что была свидетельницей, активно комментировала ещё до начала судебного процесса, в ходе судебного процесса. Изложила свои показания в одном из выпусков «Советской Белоруссии» фактически до начала судебного процесса. Естественно, я считаю, что такие показания не являются допустимыми и не могут лечь в основу приговора. Да и по сути дела показаниями это не назовёшь, это так, сборник каких-то сплетен, слухов, как говорят в народе, «как одна баба сказала».
Ну, и отдельно хотелось бы отметить освещение процесса в средствах массовой информации до вынесения приговора. Кем нас только там ни называли: и мошенниками, и аферистами, и то, что мы финансировали государственный переворот, и то, что мы финансировали массовые беспорядки и ещё много-много чего. Презумпция невиновности — это конституционная гарантия, она положена всем обвиняемым, неважно, по каким статьям. Возвращаясь к тому, что высказывал во время выступления прокурор: все равны перед законом. Мы также равны перед законом и имеем такие же права, как и все остальные граждане, в том числе на презумпцию невиновности.
Я, конечно, не питаю никаких иллюзий относительно этого приговора, и надеяться на справедливое судебное разбирательство в условиях, когда вся страна возвращается фактически к нашему «светлому» прошлому — к коммунистическому тоталитаризму, — не приходится. Тут, конечно, не угадаю, насколько в таких ситуациях судебная система не является независимой, а после августа 2020 года находится просто в деградированном положении. Так называемые надзорные органы законности теперь живут по принципу «иногда не до законов».
Напомню, что свобода от пыток является одним из двух неограниченных прав человека. То есть они [ограничения] недопустимы ни при никаких обстоятельствах: ни при военных положениях, ни при войне, ни при других каких-то катаклизмах. И, конечно, чтобы защищать людей от пыток и произвола, надо иметь профессиональное достоинство и смелость. Но тем не менее я видел в СИЗО людей, которые остались верны своей присяге и профессиональному уровню: такие как помощник прокурора Первомайского района Минска, капитан юстиции Евгений Бабак, с которым сидел в ИВС, а потом более чем полгода в одной камере СИЗО, и другие представители прокуратуры и Следственного комитета.
А в это время пытки продолжаются. Люди, которые попадают в СИЗО, рассказывают о том, что у нас происходит в ИВС на Окрестина, как у людей выбивают пароли, как их бьют электрошокерами, запихивают в двухместные камеры по 30 человек и люди вынуждены спать на полу без матрасов, без тёплых вещей — всё это продолжается. И защищать этих людей некому.
Кризис внутри страны, который начался в августе 2020 года, продолжается. Но полноценного диалога, как мы видим, нет и не предвидится. Всё это напоминает, как я уже говорил, наше тоталитарное прошлое — со съезда КПСС, который не избирают прямым голосованием… Короче говоря, как говорил один герой фильма «Покровские ворота»: «Живи и радуйся, и делай, что тебе говорят».
Что касается «Вясны», то угрозы в наш адрес были всегда, и причём почему-то это совпадало с электоральными кампаниями. Есть у нас такая рациональная позиция в стране: сажать тех, кто участвовал в выборах, а теперь более широкий круг — представителей независимых СМИ и гражданского общества. Так было и в 2001 году, 2006-м, 2010-м, и в 2020 году. «Вясна» была ликвидирована через два года после президентских выборов 2001 года. В 2006-м была ситуация, схожая с этой, когда анонсировали по телевидению тех, кто действует без регистрации, как врагов Республики Беларусь. Затем проходило время, менялись политические указания, и уже в 2009-м я участвовал в делегации правозащитников, которая встречалась с тогдашней первой заместительницей главы Администрации президента Натальей Петкевич.
Никто за этот период к уголовной ответственности за деятельность от имени незарегистрированной организации не был привлечён. А почему? Потому что наши правоохранительные органы кусают только по приказу. Нет приказа — никто не кусает.
Я ещё раз заявляю, что моё преследование связано исключительно с моей правозащитной деятельностью — легитимной и мирной. Это преследование является исключительно политически мотивированным. Но деятельность «Вясны» это никоим образом не остановит. Мы прожили не зря жизнь — мы подготовили себе замену. Пришли новые поколения беларуских правозащитников, которые нашу деятельность продолжают. А естественный ход жизни остановить невозможно: после зимы наступает Весна, и Весна наступит необратимо.
На беларускай мове:
У чацвер я палову дня слухаў пракурора і не пачуў аніякіх доказаў. Толькі агульныя доказы і фантазіі следства, якія мы атрымалі з боку абвінаваўцы. Паўтаруся, ніводнага ўстаноўленага факта здзяйснення злачынства мной і маімі калегамі. Я не буду паўтараць аргументы адвакатаў-абаронцаў, толькі падкрэслю, што ад самага пачатку моманту свайго затрымання, я займаў прынцыповую і паслядоўную пазіцыю па непрызнанні віны. Нагадаю, што справа была ўзбуджана па частцы другой артыкулы 243 Крымінальнага кодэкса (ухіленне ад выплаты падаткаў у асабліва буйным памеры). І фактычна больш за год я абвінавачваўся менавіта па гэтым артыкуле. Яшчэ ў снежні 2021 года ў МПЗ Партызанскага раёна Мінска ў дачыненні да мяне была распачата праверка, якая была спыненая дзесьці ў траўні 2022 года, і па выніках якой не было не тое, што падставаў для крымінальнай адказнасці, а нават для адміністрацыйнай. 13 гадоў не было ўстаноўлена перавышэнне выдаткаў над даходамі. А я нагадаю, што ў 2008 годзе праводзілася падатковая праверка, якая таксама не ўстанавіла ніякіх парушэнняў заканадаўства і перавышэння даходаў над выдаткамі. То бок фактычна з 2008 года да 2022 я пастаянна правяраюся падатковымі інспекцыямі, якія не выяўляюць ніякіх парушэнняў.
Урэшце рэшт крымінальная справа больш за год утрымання мяне пад вартай па артыкулы 243 КК была спыненая, і было прад’яўленае абвінавачванне па частцы чацвёртай артыкулы 228 і артыкулы 342 КК. Віну па новых прад’яўленых абвінавачваннях я таксама не прызнаў. Пасля азнаямлення з матэрыяламі справы падчас папярэдняга следства мной было напісана хадайніцтва аб спыненні крымінальнага пераследу ў дачыненні да мяне і неадкладнага вызвалення мяне з-пад варты. Вядома, мне было адмоўлена ў задавальненні майго хайдайніцтва. У сваім адказе следчы Каляга ўказаў, што, на яго думку, я аказваю садзейнічанне ў здзяйсненні злачынства па агульным складзе інкрымінаванага абвінавачвання. То бок фактычна, на думку следства, я з’яўляўся саўдзельнікам у форме пасобніка, калі б гэта не было арганізаванай групай, і кваліфікавалася праз арт. 16 КК. Але паколькі нам інкрымінуецца «арганізаваная група» — гэта значыць, што ўсе саўдзельнікі з’яўляюцца савыканаўцамі незалежна ад іх ролі. Але паўтаруся, што ніякіх доказаў наяўнай арганізаванай групы няма.
Што тычыцца частцы другой артыкулы 342 КК, то тут абвінавачванне было відавочна перапісана з Дэкларацыі аб праваабаронцах. То бок нам інкрымінуюць ажыццяўленне легітымнай праваабарончай дзейнасці. Але нават па гэтых абвінавачваннях следствам не было прадстаўлена ніякіх доказаў маёй датычнасці да здзяйснення гэтага злачынства.
Што тычыцца самога судовага працэсу, то адзначу, што ён ад самага пачатку праходзіў з парушэннем нашых правоў: прымяненнем абыходжання, прыніжаючых чалавечую годнасць, парушэннем прэзумпцыі невінаватасці, парушэннем роўнасці правоў. Так, абвінавачаныя праваабаронцы былі пазбаўленыя магчымасці допытаў большасці заяўленых сведкаў па справе, у тым ліку так званых «залегендаваных сведкаў», паказанні якіх пракурор прапануе пакласці ў аснову прысуду, што не дзіўна. Улічваючы той факт , што адна з іх з’яўляецца ні кім іншым, як няўдалым агентам спецслужб у праваабарончай супольнасці. Гэта ўсім вядомы факт. Ну а цяпер спецслужбы «Савецкай Беларусі» Алена Красоўская, якая ўвесь час прысутнічала ў зале судовага пасяджэння, нягледзячы на тое, што была сведкай, актыўна каментавала яшчэ да пачатку судовага працэсу, падчас судовага працэсу. Выклала фактычна свае паказанні ў адным з выпускаў «Савецкай Беларусі» да пачатку судовага працэсу. Натуральна, што я лічу, што такія паказанні не з’яўляюцца дапушчальнымі і не могуць легчы ў аснову прысуду. Да і па сутнасці, паказаннямі гэта не назавеш, гэта так, зборнік нейкіх плётак, чутак, як кажуць у народзе: «Як адна баба сказала».
Ну і асобна хацелася б адзначыць асвятленне працэсу ў сродках масавай інфармацыі да вынясення прысуду. Кім нас толькі там ні называлі: і махлярамі, і аферыстамі, і тое, што мы фінансавалі дзяржаўны пераварот, і тое, што мы фінансавалі масавыя беспарадкі і яшчэ шмат-шмат чаго. Прэзумпцыя невінаватасці — гэта канстытуцыйная гарантыя, яна належыць усім абвінавачаным, ня важна па якіх артыкулах. Вяртаючыся да таго, што выказваў падчас прамовы пракурор: ўсе роўны перад законам. Мы таксама роўныя перад законам і маем такія ж правы, як і ўсе астатнія грамадзяне, у тым ліку на прэзумпцыю невінаватасці.
Я, канешне, не маю ніякіх ілюзій адносна гэтага прысуду і спадзявацца на справядлівае судовае разбіральніцтва ва ўмовах, калі ўся краіна вяртаецца фактычна да нашага «светлага» мінулага — да камуністычнага таталітарызму. Тут, канешне, не ўгадаю, наколькі ў такіх сітуацыях судовая сістэма не з’яўляецца незалежнай, а пасля жніўня 2020 года знаходзіцца проста ў дэградаваным становішчы. Гэтак званыя наглядныя органы законнасці цяпер жывуць па прынцыпу «иногда не до законов».
Нагадаю, што свабода ад катаванняў з’яўляецца адным з двух неабмежаваных правоў чалавека. То бок яны [абмежаванні] недапушчальныя ні пры ніякіх абставінах: ні пры вайсковых становішчах, ні пры вайне, ні пры іншых нейкіх катаклізмах. І канешне, каб абараняць людзей ад катаванняў і сваволляў, трэба мець прафесійную годнасць і смеласць. Але тым не менш я бачыў у СІЗА людзей, якія засталіся верныя сваёй прысязе і прафесійнаму ўзроўню: такія як памочнік пракурора Першамайскага раёна Мінска капітан юстыцыі Яўген Бабак, з якім сядзеў у ІЧУ, а потым больш чым паўгода ў адной камеры СІЗА, і іншыя прадстаўнікі пракуратуры і Следчага камітэту.
А тым часам катаванні працягваюцца. Людзі, якія трапляюць у СІЗА, распавядаюць пра тое, што ў нас адбываецца ў ІЧУ на Акрэсціна, як у людзей выбываюць паролі, як іх б’юць электрашокерамі, запіхваюць у двухмесныя камеры па 30 чалавек і людзі вымушаны спаць на падлозе без матрацаў, без цёплых рэчаў — усё гэта працягваецца. І бараніць гэтых людзей няма каму.
Крызіс унутры краіны, які пачаўся ў жніўні 2020 года, працягваецца. Але паўнавартаснага дыялогу, як мы бачым, няма і не прадбачыцца. Усё гэта нагадвае, як я ўжо казаў, наша таталітарнае мінулае — са з’езда КПСС, якіх не абіраюць прамым галасаваннем… Карацей кажучы, як казаў адзін герой фільма «Покровские ворота»: «Живи и радуйся и делай, что тебе говорят».
Што тычыцца «Вясны», то пагрозы ў наш адрас былі заўсёды, і, прычым, чамусьці гэта супадала з электаральнымі кампаніямі. Ёсць у нас такая рацыянальная пазіцыя ў краіне: садзіць тых, хто ўдзельнічаў у выбарах, а цяпер больш шырокае кола: прадстаўнікоў незалежных СМІ і грамадзянскай супольнасці. Так было і ў 2001-м годзе, 2006-м, 2010-м і ў 2020-м годзе. «Вясна» была ліквідавана праз два гады пасля прэзідэнцкіх выбараў 2001 года. У 2006-м была сітуацыя падобная на гэту, калі анансавалі па тэлебачанні тых, хто дзейнічае без рэгістрацыі, як ворагаў Рэспублікі Беларусь. Потым праходзіў час, змяняліся палітычныя ўказанні, і ўжо ў 2009-м я ўдзельнічаў у дэлегацыі праваабаронцаў, якая сустракалася з тадычаснай першай намесніцай главы адміністрацыі прэзідэнта Наталляй Пяткевіч.
Ніхто за гэты перыяд да крымінальнай адказнасці за дзейнасць ад імя незарэгістраванай арганізацыі не быў прыцягнуты. А чаму? Таму што нашыя праваахоўныя органы кусаюць толькі па загадзе. Няма загаду — ніхто не кусае.
Я яшчэ раз заяўляю, што мой пераслед звязаны выключна з маёй праваабарончай дзейнасцю — легітымнай і мірнай. Гэты пераслед з’яўляецца выключна палітычна матываваным. Але дзейнасць «Вясны» гэта ніякім чынам не спыніць. Мы пражылі не дарма жыццё — мы падрыхтавалі сабе замену. Прыйшлі новыя пакаленні беларускіх праваабаронцаў, якія нашую дзейнасць працягваюць, і яна працягваецца. Ну а хаду натуральнага жыцця спыніць немагчыма: пасля зімы наступае Вясна, і Вясна прыйдзе незваротна.
13 февраля 2023 года
Суд Ленинского района, Минск, Беларусь
Источник: https://spring96.org/ru/news/110763, https://spring96.org/be/news/110762
Подробнее о деле: https://prisoners.spring96.org/ru/person/valjancin-stefanovicz
Фото: «Вясна»
Cвязанные последние слова
«Все мои мысли сейчас с моей семьей».
«Нужно начать широкий общественный диалог, направленный на национальное примирение».